Падший ангел или разведчик с заданием понять советских граждан.
Как-то еще в институте (70 -73 гг), случайно открыл журнал «Наука и жизнь». Науки, как многие помнят, в те годы было много – грызи гранит до «не хочу», а за жизнь надо было бороться. Как за материальную ее составляющую, так и за духовную. "Шмотки" и продукты выстаивали в длиннющих очередях, а духовность подменяли туризмом, байдарками, горами, бардовскими песнями. О свободе мысли мало кто думал - только свободомыслящие, или как их называли - "инакомыслящие". О свободе слова никто и не мечтал. Ну были диссиденты, зарождалось еврейское национальное движение. Но всего этого было очень мало, а я еще только просыпался. То, что касается еврейства - оно всегда было главной составляющей жизни, хотя и понятия не имел о том, что это такое. Слово «еврей» нигде, кроме паспорта и антисемитских анекдотов не упоминалось. Даже в детской энциклопедии (десять томов желтого цвета). До сегодняшнего дня помню из этого десятитомника статью "Вавилон", иллюстрированную цветным изображением ворот Аштарты. Она начиналась с рассказа о том, как Невухаданосер в 586 году до этой эры после великой победы пригнал в столицу пленных. А что за пленные - ни слова. Детям ни к чему знать это слово. И кто же мог догадаться, что царь Вавилона пригнал евреев из разрушенного им Йерушалаима.
Незнание сути еврейства и своей истории восполняли постоянные стычки во дворе с превосходящими силами противника, заканчивавшиеся, в отличие от шестидневной войны, позорным избиением национального меньшинства в моем лице.
В более зрелом возрасте, когда меня уже не били, но не хотели принимать в институт, я обнаружил, что в хронологической таблице по истории древнего мира, выпущенной академией СССР, упоминание о царстве Израиль так же отсутствовало. Его исключили по принципу "ни бачив". Взрослым тоже незачем знать о значении евреев в мировой истории. И об избиение и истребление древнего народа – тоже ни к чему.
Так вот, если вернуться к "Науке и жизни", то я прочитал в этом журнале рассказ из области научной фантастики, о том, как ангел спустился на землю. «Мироздание по Гудкову» - кажется так называлось это художественное произведение.
И вот этот Гудков, случайно залетевший в пространственно-временное поле, ходит как человек в материальном мире. Одетый. Зима все-таки. Ходит... А куда идти-то? Да все равно куда, только бы понять людей, их представления о мире и принципы мышления. Он еще не знал, что не только он этих людей не понимает, но и я тоже.
Как пройти в библиотеку?
Для того, чтобы разобраться с тем, откуда взялась советская власть, и как развивается мир, и будет ли конец этой власти над разумом, я ходил в историческую библиотеку.
Когда мне отказали в выдачи таких книг, как "Бог, дьявол и человек" (так в русском переводе называлась книга Жана Поля Сартера), "Иудейские войны" Йосефа Флавия, "История религий" (автора не помню), сочинений Сергея Соловьева и т.д. … Я прибег к обману: писал нужные мне номера и вымышленное название напротив них. Например, номер в каталоге книги по истории религий, а напротив него - "История КПСС". Женщина у стойки принимала по названию – и у нее не возникало никаких возражений, а девочки в архиве подбирали по номеру. Так я два года получал полную тележку для читального зала с "запрещенной" литературой.
Очень быстро я понял, что на развитие общества больше всего влияют новые идеи, и прежде всего - религиозные.
Тут же стало понятно, что основной источник религиозных идей - это Тора. И я начал знакомиться с ней и размышлять над ее текстом.
Проблема… У ангела и у меня
Так вот Гудков не знал, что не он один в проблеме... Понять людей... А возможно ли это? И он ломал свою ангельскую голову над тем, откуда берутся извращенные представления о мире, о душе, неверие в него, Гудкова, идущего по улице воплоти. И как можно было прийти к мысли, что счастье достижимо путем перераспределения материальных благ по Марксу, крещенному еврею. Не знал... И он избрал другой путь, не такой как я, и отправился не в историческую библиотеку, где самую важную литературу все равно не получишь, а в московский планетарий на Садовом кольце, возле зоопарка. Я бы на его месте пошел в зоопарк -ведь все познается в сравнении. И там можно было бы поразмыслить и о "Теории видов", и об обезьяне, из которой труд сделал человека.
Но Гудков допустил ошибку и купил входной билет в планетарий. И после кружения светлых точек, проектируемых замысловатым аппаратом на искусственный небосвод, вышел ангел из замкнутого пространства на улицу, почувствовал свежий воздух и возмутился. Если бы была у него душа, можно было бы сказать «возмутился до глубины души». А ведь он еще не знал, что "Большой взрыв" воспринимается как случайное явление, а не как акт творения, не познакомился с "Теорией происхождения жизни" академика Опарина, теорией эволюции в советской интерпретации.
Но несмотря на то, что души у Гудкова не было, его возмущение было велико, и нужно было выплеснуть на кого-то свое негодование, доходившее до пределов вселенной. А потому, догнав пожилого человека, из тех, кто был вместе с ним в темном зале, ангел в ипостаси гражданина Гудкова начал что-то чертить на снегу веткой, сломленной с дерева. Снег искрился в тусклом свете фонарей, а из-под «пера» заблудившегося в конец небожителя выходили трехмерные схемы, поясняющие, как на самом деле устроено мироздание. И понять это можно только взглянув на него снаружи. Линии, прорисованные им на снегу, загорались на ночном небе, как на сводчатом потолке планетария, уходили в бесконечность и там пересекались. Из этого рассказа из области научной фантастики я четко усвоил: на мир можно посмотреть иначе, не так как я привык. Можно увидеть его как бесконечность над головой, а можно – как сферу под ногами, по которой бегут параллельные лучи, никогда не пересекаясь. Ну как у Лобачевского. Ведь любое пространство можно свернуть и развернуть. Все зависит от того, чьими глазами смотреть...
Прочитал, понравилось. Забыл.
Прошла вечность
Но через несколько лет вспомнил. Несколько лет - с одной стороны, а с другой - целая вечность. Потому что за это время я стал другим человеком. Или иными словами - вышел из планетария и смотрел на мироздание уже совсем не так, как раньше. И речь не о том, извне или изнутри, а о том, откуда все это взялось: возникло само собой или было сотворено. Теперь я был убежден – сотворено. Метаморфоза, произошедшая со мной, была очень неожиданной и очень принципиальной: я перестал быть атеистом (тем, кто спрашивает: «А Ты есть?») Я даже немного знал, каков Он – Бог. И каков же? Ну, во-первых – один единственный, во-вторых - Бог евреев, а потом уже всех народов. Узнав о Торе, я сразу же понял, что нужно исполнять то, что в ней сказано: не воруй, помни день субботний, обрезание, кашрут и прочее – но главное, это жить в земле Израиля. Жена согласилась со мной во всем сразу же, так как видимо размышляла над теми же вопросами, что и я, и пришла к тем же выводам своим путем. Только не в исторической библиотеке, где я просиживал, пока она стирала и гладила, готовила и убирала дом, а на основе тех знаний, которых у нее было в тысячу раз больше, чем у меня. Нам осталось только поговорить. Вот мы и вышли на улицу, сделали по двору круг или два, и договорились.
Метаморфоза сознания
Так мы стали еврейской семьей (дочери – четыре года), соблюдающей заповеди Торы в Москве, городе с планетарием, Кремлем и Лубянкой и без единого кошерного магазина, без еврейских книг и школы, где преподают, ну пусть хоть на идише.
Зато синагога на улице Архипова... А там в малом зале старики. И у них можно было много что выучить.
Реб Мотл Лифшиц
Реб Мотл, например, попал в лагерь еще до войны за переписку с Ребе. Просидел шесть лет. Вышел по случайности: в Мордве были страшные морозы и весь лагерь вымерз, а Мотл еще до этого слег, был в лазарете при смерти. Так туда и сюда, а девать его было некуда, и оформили освобождение в никуда. Вышел, приехал в Киев - а там - никого. Вся родня в Бабьем Яру. И он колесил по всему союзу, делал обрезания, резал скотину кошерным образом.
Реб Авром Меллер
Там был и реб Авром Меллер. Учился когда-то у самого Хофец Хаима. Тоже сидел. Когда ему уступали место в общественном транспорте и говорили "садитесь", он не пропускал ни одного случая, чтобы ответить: "спасибо, я уже сидел".
Когда в конце семидесятых его вызвали в "органы" и запретили в синагоге преподавать прихожанам по-русски, только на идиш (чтобы молодежь не понимала) и пригрозили, что отправят туда, где он уже был, реб Авром ответил: "Дальше малаховского кладбища вы меня не пошлете..." И продолжал толковать Талмуд по-русски.
Рав Гершон и Семен Яковлевич
Позднее я познакомился со стариками в рижской синагоге. Рав Гершон (я у него учил шхиту) в восемьдесят лет одной рукой валил быка. Семен Яковлевич учился когда-то у самого Якубовского. Осколок, вошедший на фронте через левый глаз, так у него и остался в голове. У жены, тоже фронтовика, был сильно поврежден позвоночник. Они родили двух дочерей. Обе - в Израиле. Когда 9 ава Семен Яковлевич пел "Эли Цион", дрожали витражи в окнах синагоги. Думаю, что и небеса.
Тора и земля Израиля – одно целое
Мы с женой тут же, как только нашли для себя Тору, подали документы на выезд в Израиль. Душевная связь с еврейством и Израилем всегда была, но, как известно, текучка, родители, хлеб насущный… К реальному шагу привела Тора и желание соблюдать ее заповеди. Ну тут же не тут же. Два года ушло на то, чтобы получить вызов от отца жены, который к тому моменту уже жил в Израиле. Если кто-то забыл про вызовы, то можно напомнить про ухищрение советской власти: она разрешала только воссоединение семей. Но родственник из Израиля должен был прислать вызов по почте, и только потом можно было подать документы в УВИР (управление виз и разрешений). Так вот вызовы безнадежно застревали на почте и не доходили до адресатов. Каких-нибудь два года, и мы подали документы. Но власти не были заинтересованы в нашем выезде. И мы получили отказ. Ожидание без потери времени
Так вот, я начал учить Тору у интереснейших людей в Москве. И когда чуть-чуть набрал знаний, стал сам давать уроки. Они проходили на квартире. Иногда врывалась милиция и переписывала всех собравшихся, кого-то увольняли с работы, с кем-то проводили разъяснительные беседы на рабочих местах. Но люди продолжали приходить. Затем я начал ездить по городам, чтобы проводить уроки Торы. В самолете или в поезде всегда кто-то был из «официального» сопровождения. То приставленный ко мне гебешник прикидывался иностранцем, то торгашом, поехавшим за товаром, то работягой, отправившемся на заработки. То ли они охраняли меня, то ли готовились арестовать или того хуже – никто уже этого не узнает, кроме, может быть, Гудкова. Как я не боялся? В этом нет моей заслуги. Какая-то уверенность Свыше… Опять Гудков
Возвращаясь к Гудкову… Сегодня этот литературный опус в журнале «Наука и жизнь» напоминает мне рассказ о том, как Всевышний дал Аврааму взглянуть на мир иначе, с той точки зрения, которая не доступна другим людям. Наш праотец увидел себя стоящим за пределами вселенной, откуда открывался вид сверху на звездное небо. Но дело ведь не в том, видишь ли ты купол над головой или сферу под ногами. Выйти за пределы вселенной это значит увидеть все в ином свете. Буквально в ином свете, в первозданном, излучаемом не раскаленными термоядерной реакцией телами светил, а источником жизни. Материя вселенной скрывает этот свет, а за ее пределами, где ни времени, ни пространства – там только этот свет, ни волна ни прямая, ни пустота, ни эфир – неописуемый, как все бесконечное. Свет всегда напрямую связан с источником, а источник первозданного света – источник бытия. Вот и связывает он человека с Тем, Кто словом сотворил мир. Гудков добрался и до меня
Еще раз возвращаясь к Гудкову – куда от него теперь денешься, от этого ангела… Я вспомнил об этом рассказе после одной случайной встречи в поезде. Ехал я в Минск, чтобы провести очередную беседу в синагоге без всякого на то благословения властей, а затем, тоже без их разрешения, поговорить с интеллигентными людьми у кого ни будь из них на квартире. Говорили мы обычно о Торе, об Израиле, о Талмуде, еврейской истории, о музыке и литературе. Замечательные люди, удивительное время. «Смутное время…». В стране - разваливающаяся (на тот момент этого никто еще не знал) и потому озлобленная советская власть, в головах евреев – разруха и поиск пути наружу, из замкнутого пространства. И вот я в поезде. Стучат колеса. Стою у окна в коридоре. (В тот раз был купированный вагон, а бывало – ездил и в общем). За окном темно, снег, один за другим пробегают фонари. Подошел ко мне мой сосед по купе, молодой парень, аккуратно одетый. Я думал – опять «гебешник», но оказалось – нет. «По нюху» определил. Сейчас уже не вспомню почему, но мы разговорились о физике. Года два я преподавал физику на физико-биологическом факультете одного из институтов. Любил это дело, особенно волновую оптику. Оказалось, что мой собеседник окончил «физмат». Еще он подчеркнул, что по национальности он армянин. Говорили о теории относительности, о скорости света, являющейся константой. И вдруг он мне говорит: «А ты знаешь, почему скорость света нельзя превзойти? Потому что свет стоит, а все движется в свете. Предельная скорость любой массы - 299 792 458 метров в секунду. И это скорость массы относительно покоящегося света». Я оценил красоту мысли, хотя она мне показалась совсем ненаучной. Мой путник вышел на какой-то остановке, где поезд стоит одну минуту. Шагнул со своим чемоданом в темноту ночи и растворился в ней. А я пошел спать… Хоть часик вздремнуть. Потом надо будет встать и молиться в холодном тамбуре, где хлопают дверями переходящие из вагона в вагон, пробираясь в вагон-ресторан. Забьешься в уголок, как ни будь накинешь талит, намотаешь на себя тфилин и молишься у наружной двери вагона, чье окно покрыто толстым слоем инея. Молишься и обо всем еврейском народе, и о своем скорейшем возвращении в землю отцов, и о том, чтобы не зашибли дверью лихие пассажиры. Так чего бы мне было не помолиться в синагоге? Пока приедешь на место… Время-то зимнее, российское – оно короткое, и закончится и время чтения «Шма», и время молитвы. Так что в холодном тамбуре… А почему не в купе? Ну что за вопрос? Разве вы не знакомы с советскими гражданами, которые не верят в Гудкова? Вызовут проводницу, сдадут в психушку. В то время еще не подозревали, что черный кубик на лбу у человека может быть взрывчаткой. Поэтому не в отделение милиции, а сразу в психушку. В тамбуре все-таки до тебя нет никому дела. Надо сказать, что советские граждане в то время не знали, и что такое кипа. А о существовании иврита и не подозревали. Откуда я знаю? В Москве у меня, как я уже упомянул, тоже были занятия, практически, каждый вечер. Дорога до какой-нибудь квартиры кого-то из отказников, где собирались евреи, чтобы послушать слова Торы, могла быть в Мытищах или где-то еще у этого самого на куличиках и занимала в среднем полтора часа. Так в метро я читал Талмуд. Огромные фолианты сто и более летней давности. Часто спрашивали: "Это что за язык? Арабский наверно?" А однажды вежливо заметили: "Такие книжки читать надо дома". Молиться в Москве, в городе, (если не успеваешь домой на минху) было тоже не просто. Время поджимает - где искать место? Зайти в подъезд? Там нет покоя - если какая-то дверь откроется, тебя могут спросить "Вы что здесь делаете?", "Кого Вы ищите?". Не скажешь же им "Я ищу Бога...". Иногда я заходил в телефонную будку, брал трубку и, делая вид, что разговариваю с кем-то, читал "Шмона эсре". Номер, как Вы понимаете, я не набирал... Его никто не знает. Так вот о поездке в Минск... О поездке рассказывать не буду. Что я... По городу не гулял, достопримечательностей не видел никаких, кроме старой деревянной синагоги в аварийном состоянии. Минск… Когда-то был наполовину еврейским городом. А сегодня - что рассказывать.
Вернемся к Гудкову… Нет, к армянину… Короче к свету, который стоит. Пророк Зхарья о замерзшем свете
Много лет спустя, уже в Израиле, я работал над комментарием к книге пророка Зхарья. И там есть такие строки (14:6): «И будет в день тот: не будет света, холодного и застывшего». И вот что я написал: «не будет света холодного… Не реализовавшегося как тепло и жизненная энергия, изливающегося в мир напрасно. Речь идет о тех потенциалах, которые получил бы еврейский народ, проживая на своей земле, о потенциалах, которыми невозможно воспользоваться в изгнании. Света… застывшего… В природе не бывает застывшего света – его лучи не могут находиться в статическом состоянии. Следовательно, речь идет о первозданном свете, который начал изливаться на мир, но после первого греха остановился, подобно проточной воде, замерзающей при низкой температуре. В будущем Всевышний вновь откроет этот свет, который не знает преград и озаряет всю землю». А вот, что можно было бы еще сказать: совмещение противоположностей, динамики и статики, стремления к цели в то время, как она уже достигнута – это и есть неподвижный свет. Можно вспомнить Маарала: "Предмет находится там, куда он движется, а человек - там где он хочет быть". А свет, который стоит - и здесь, и там. И опять прошло много времени. И уже открыли "частицу Бога" (последнее не следует читать как "частичку Бога"). И стало понятно, что скорость света, конечно, константа, но есть нечто, что может появиться в другом месте мгновенно, отражая ситуацию, которая возникла у тебя. Вообще-то я думаю, что это только возвращение к постулату Нильса Бора, который сказал, что "электрон перемещается с орбиты на орбиту мгновенно". Вне времени... И принцип неопределенности, утверждающий, что невозможно знать, где находится сейчас электрон был совершенно излишен. Конечно, невозможно знать, где в данный момент электрон, если он может перемещаться вне времени. И что, вообще, можно знать точно? Не знаю. Что дальше? Не знаю… Где Гудков, где бродит, кого и что пытается понять... Как его не хватает в Израиле! Да нет, здесь его не найдешь. Здесь только прямая связь, без посредников, через стояще-движущийся вне времени свет. Хотя люди в синагогах почему-то часто молятся по пелефону. Думают так быстрее дойдет молитва?
Но пелефон для молитвы может быть нужен только потому, что еще не построили Храм.
Другие материалы и книги здесь.
תודה רבה!